Про историю у нас поговорить любят. Говорят, о ней все, при том много и весьма непоследовательно. Историей интересуются политики и аполиты, гуманитарии и технари, богатые и бедные. Об истории бытует огромное количество мнений и то, что это просто набор фактов, которые надо выучить, и мнение согласно которому, что история — это политика обращённая в прошлое, а кто-то и вовсе воспринимает историю как набор анекдотов.
Однако история это прежде всего наука. И, как и любая другая наука, она обладает источниками, методологией, базой знаний, накопленных от предыдущих исследователей. Главная трудность при изучении истории как науки, это невозможность повторной проверки факта с одной стороны и его абсолютная уникальность с другой. Например, с точки зрения физики все яблоки падают одинаково, по одинаковой формуле. А с точки зрения истории падение каждого яблока уникально, неповторимо и второй раз уже не произойдёт.
В этой статье мы хотим рассказать про великого советского историка Бориса Александровича Рыбакова, крупнейшего специалиста по раннему русскому средневековью, человека по сути открывшего широкому научному сообществу язычество древних славян. Многое, конечно, из его выводов является спорным, устаревшим или не сослагается с позднейшими выводами учёных, но до сих пор это фундаментальные, базовые исследования влияющие на историческую науку Восточной Европы.
Сын старообрядца.
Борис Рыбаков родился 3 июня 1908 года, в Москве в семье Александра Степановича Рыбакова русского историка и лингвиста. А также, первого директора Старообрядческого богословского института, открытого в Москве в 1911 году на средства Павла Рябушинского. Его мать, Клавдия Адреевна, в девичестве Блохина, закончила факультет высших женских курсов Герье (ныне МПГУ им. Ленина), работала педагогом. Отец достаточно рано развёлся с матерью и, как в последствии вспоминал сам Борис Рыбаков, его воспитала улица. Однако, благодаря стараниям матери Борис Рыбаков получил отличное домашнее образование, а в девять лет поступил в частную Гимназию в 1917 году.
В 1921 они переезжают с матерью в гончарную слободу, это современный Таганский район Москвы. Там их селят в общежитие «Трудовой Семьи».
Как потом вспоминал сын Бориса Рыбакова, Ростислав Рыбаков, его отец любит воображать древность. Находясь в старой, деревянной Москве, бродя по остаткам средневековых улиц и деревянных домов, он воображал себя в древности.
«Он устроил себе обиталище в одной из башен Китай-города и мысленно переносился в прошлое. Это умение перенестись в прошлое сохранилось и в его археологической деятельности, когда экспедиция приезжала на место, но первые два дня они просто устраивались, а он ходил по городищу и как бы переносился в прошлое. Он воображал, как люди жили, как они располагались, где мог быть храм, где могли быть ворота, а потом он говорил: «Копать здесь!», – и находили», — говорит Ростислав Рыбаков.
Это стало главным двигателем в дальнейшей судьбе русского учёного.
Красный Историк.
В 1924 году Борис Рыбаков заканчивает школу II-ой ступени, как бы сейчас сказали старшую школу, после этого он поступает в Университет. Выбор был очевиден Историко-Этнологический факультет МГУ, который он блестяще оканчивает в 1930 году. В это время он уже успел начать заниматься научной деятельностью, когда его на полгода забирают курсантом в армию. Службу он проходит в артиллерийском полку Первой дивизии в Москве, в должности офицера конной разведки. После Армии Рыбаков идёт научный сотрудником в ГИМ (Государственный Исторический Музей) и там у него выходит первая монография «Радимичи».
Книга была посвящена славянам проживавшим на территории современной Белоруссии. В своём исследовании автор весьма точно определил границы расселения восточнославянского племени радимичей. Также, пользуясь найденными в могильниках и курганах вещами успешно доказал, что племя была достаточно развито для своего времени и обладало высоким качеством изготовляемых предметов быта. Кроме этого, в своей работе он показал, что основной деятельностью радимичей было земледелие, а не охота или собирательство, как думали другие исследователи.
Проще говоря, Рыбаков пользуясь научной и объективной методологией опроверг миф, согласно которому славяне до пришествия норманов с севера были дикими варварскими племенами. В его работе четко прослеживается тот факт, что наши предки шли вровень с остальной Европой, не уступая германцам в социальном и экономическом развитии. Монография была опубликована в Белоруссии на белорусском языке под названием «Рыбаков Б. А. Радзiмiчы // Працы сэкцыi археолёгii Беларускай».
Путь Наверх.
К концу 1930-ых за эту работу он получил степень Кандидата Исторических Наук (КИН). В это же время он вступил в полемику с Александром Орловым, виднейшим исследователем древнерусской литературы, признанным патриархом русской словесности. Александр Орлов составил список старинных надписей, опубликованных в книге «Библиография русских надписей XI–XV веков» изданной в 1937 году, а их ещё молодой Борис Рыбаков раскритиковал.
«Молодой тогда еще Рыбаков, ему тогда было 30 с небольшим лет, написал довольно суровую рецензию, где он на одну треть дополнил список вещей с надписями. Вы понимаете, что это довольно хорошая пощечина одному из представителей старого, еще дореволюционного поколения», — вспоминал его ученик Алексей Чернецов.
В полемику и работу ученых вмешалась Великая Отечественная Война. Рыбаков против ожиданий семьи отправляется в эвакуацию в среднюю Азию, там он в 1942 году защищает в Ашхабаде диссертацию по теме «Ремесло Древней Руси», которое отдельным томом выходит в 1948 году, а в 1949 году Борис Рыбаков получает Сталинскую премию. Начинается его становление как ведущего специалиста по истории Домонгольской Руси.
Карьера Рыбакова складывается более чем удачно, его патриотизм, искренняя любовь к старине и желание делать своё дело блестяще – попадают в такт с дыханием эпохи. Страна с тяжким, звероподобным рвением восстанавливалась после войны, ковала «ядерный щит», в том числе восстанавливала и человеческий потенциал. Как это говорится теперь, времени на раскачку не было.
В 1930-е годы советская лингвистика заболела новым учением о языке, которое проповедовал Николай Марра. Он, основываясь на неких своих представлениях о классовом обществе провозгласил, что язык тоже имеет некую классовую сущность. То есть, язык одних классов (крестьян) отличается от языка других классов (землевладельцы, феодалы), манипулируя такими фактами как разный набор слов. Соответственно изменения в языке, данная теория объясняла через смену общественно-экономической формации. По сути, это была классическая лженаука, паразитировавшая на советской идеологии. Однако, в 1950 году Иосиф Сталин издал работу «Марксизм и вопросы языкознания», в рамках которой вернулся к классическому способу изучения языка. Рыбаков рванулся в Ленинград, чтобы выжечь гнездо шарлатанов.
«Когда вместо теории Марра стали навязывать традиционную индоевропеистику, Рыбаков и Александр Львович Монгайт поехали в Питер, где было гнездилище марристов, и стали учить археологов, как надо по-марксистски, по-сталински изучать историю языков и народов», — вспоминал его ученик Чернецов.
В это же время, происходила борьба с космополитизмом. Её ошибочно называют борьбой с евреями, хотя это было вовсе не так. Космополит, это человек без Родины, человек живущей на всей планете. В условиях, когда над страной Домокловым мечом висел ядерный удар, необходимо было сосредоточить усилия на обороне страны. В это же время часть еврейской интеллигенции в СССР, получившая свои места и возможности благодаря Октябрьской Революции, достаточно скептично относились к руководству страны, полагая, что всего добились сами, что проявлялось в их общественном поведении. В том числе, отдельные люди проявляли откровенно брезгливое отношение к русской классической культуре.
«Интернационализм рождается там, где расцветает национальное искусство. Забыть эту истину означает… потерять своё лицо, стать безродным космополитом», — говорил Член Политбюро ЦК ВКП(б) Андрей Жданов.
Весьма опосредованно Борис Рыбаков тоже оказался участником данного процесса, так как в 1950 году опубликовал работу «К вопросу о роли Хазарского каганата». В ней он последовательно разбирал роль хазар (элита которых исповедовала иудаизм) в становлении Древнерусского государства пришёл к выводу, что никаких заметных влияний не было. Скучная научная работа, цель которой обсудить с узким кругом специалистов интересующие вопросы, поднять данные археологии и письменных источников, вдруг выстрелила. Это было весьма неожиданным для матереющего историка.
В 1951 году вступает в ВКП(б).
Борис Рыбаков и Николай Рерих
Патриарх советской археологии.
«Более 30 лет — всё хрущевское и брежневское время — он самодержавно руководил советской археологической наукой.» — Лев Клейн.
После смерти Иосифа Сталина карьера Рыбакова не обрывается, он стремительно, как масляный шар через толщи воды рвётся наверх, к солнцу.
С 23 октября 1953 года Борис Рыбаков становится членом-корреспондентом Академии Наук. С 10 июня 1958 года получает звание заместителя академика-секретаря, после становится исполняющим обязанности академика секретаря, а в 1974 становится академиком-секретарём Отделении Истории Академии Наук СССР.
Проработав в множестве ВУЗов, главный его «работодатель» МГУ. С 1950 по 1952 он декан исторического факультета, с 1952 по 1954 проректор. При этом, с 1951 по 1974 занимает должность заведующего сектором, а с 1956 по 1987 директора. Разумеется, были и другие должности, титулы, звания и почётные председательства.
Практически вся археология Древней Руси в срединном и позднем СССР была замкнута на Бориса Рыбакова. Стоит отметить, что Борис Александрович и тут не изменял самому себе, оставаясь яростным антинорманистом, сторонником того, что славяне организовали своё государство самостоятельно, без помощи пришлых гостей, он очень любил южную Русь. Новгород, Полоцк, Старая Ладога, всё это казалось ему задворками. Киев – вот его идеал, вот древняя столица Руси. Идя на поводу своих вкусов и умозаключений Рыбаков искренне, и самозабвенно пытался удлинить историю города на Днепре. Именно благодаря протекции Рыбакова и его фанатичному стремлению к своим идеалам, в 1982 году Киев отметил 1500 лет, хотя, археологические данные говорили максимум о том, что городу около 1000 лет.
Прародина славян, составлено Б. Рыбаковым
Однако, несмотря на личную вкусовщину, в большинстве случаев Борис Рыбаков опирался на объективные данные и на научные методы. Археологические раскопки которые проводились под его руководством и при его участии, давали огромное количество материальной культуры и, как бы не было горько, но Борис Александрович вынужден был признавать фактическое положение вещей.
В конце 1980-ых годов, учёный стал более пристально интересоваться язычеством и религией древних славян. К сожалению, работа вышла не столько научная, сколько страстная. Рыбаков с собачей преданностью своему делу пытался достичь полноценного комплекса знаний о Древней Руси. Многое из того, что он написал было в большей степени реконструкцией, додумкой, а никак не очевидным фактом.
При этом сам Рыбаков чурался лжепатриотов из числа любителей псевдонауки.
«Вспоминаю последнее заседание бюро отделения, на котором выступал Б.А. Оно было долгим, все устали, и, когда ему дали слово, он был телеграфно краток: «Перед исторической наукой стоят две опасности. Велесова книга. И – Фоменко». И сел на своё место. По сути, это стало его завещанием нам, историкам» — писал Ростислав Рыбаков, историк, сын Бориса Рыбакова.
Бессмертный.
Бориса Рыбакова не стало 17 декабря 2001 года. Технически это был отошедший от дел старик. Но реально, это был человек воспитавший миллионы людей.
По его учебникам учились миллионы, его работы легли во все научные изыскания последующих исследователей Древней Руси. Если историка интересует этот период, он не может пройти мимо Рыбакова, ибо тот, подобно камню на распутье лежит перед каждым богатырём-исследователем.
Борис Рыбаков, это прежде всего фанатичный, самозабвенный и обязательный труд. И с помощью его труда мы узнали кто мы такие. По сути, Борис Рыбаков ответил на извечный вопрос «Откуда пошла земля русская?». Ответ ему не понравился, Русь пришла с Севера, на варяжских ладьях. И он искренне хотел найти иной. Однако, истина ему оказалась дороже, и он не стал, подобно авторам Велесовой Книги и иных псевдоисследований врать. Он принял неприятную правду. А мы узнали о том, какая истинная старина нас окружала 1000 лет назад.
