«Не хороните русский народ!»

Женщина, получившая негласный титул «русской железной леди», историк, много лет стоящий на страже репутации Отечества, Наталья Нарочницкая, на днях дала интервью в программе Елены Козенковой «Верую». Она рассказала, что общего между русской революцией 1917 года и развалом СССР, о выступлении перед российскими генералами, которое произвело всеобщий фурор, а также о своём видении национальной судьбы России. Мы приводим самые яркие высказывания историка.

Наталья Нарочницкая – доктор исторических наук, закончила с отличием Московский Государственный Институт Международных Отношений, специалист по США, Германии, проблемам и тенденциям международных отношений, владеет английским, немецким, французским, испанским языками. В 1980-х годах работала в секретариате Организации Объединённых Наций в Нью-Йорке.

О двух развалах

Когда случился крах Советского Союза, меня волновало одно: как люди не понимают, что разрушен не коммунистический режим (все эти члены Политбюро пересели в высокие кресла), а разрушено историческое государство Российское, которое собирали не большевики в 1917-м году, а наши Цари: Пётр, Екатерина Великая, все Романовы! И теперь князь Потёмкин – уже не Таврический, военный и дипломат Николай Муравьёв – уже не Карский, граф Суворов – уже не Рымникский, фельдмаршал Дибич – уже не Забалканский, граф Румянцев – уже не Задунайский. Где теперь Кайнарджирский мир, заключенный Россией с Османской империей? Где Ништадтский мир, подписанный Петром после победы в Северной войне? Где все это, и как мы имели право так распорядиться нашим наследством?

«Мне, женщине, приходится первой сказать, что произошло»

Я помню, как, дрожа от страха, никому неизвестная (может быть, пара статей была только написана на эти темы), вышла выступать на одной конференции, она проходила тогда в Академии Генерального Штаба, на следующий день после беловежских соглашений. Генералы, полковники, одним словом, мужчины с золотыми погонами сидели в зале. Думаю, как я начну? И начала: «Господа офицеры!» – и президиум бывшего парткома вздрогнул. Потому что они сами были в ужасе от того, что произошло со страной, но боялись что-либо сказать. Тем не менее тема конференции – безопасность страны! Страна распалась, а никто об этом не говорит. Как будто ничего не произошло вчера в Беловежской пуще. Они решили, что сейчас кто-то типа Новодворской будет призывать зал аплодировать этому несчастью. А я говорю: «В этом зале, сверкающем золотыми погонами, мне, женщине, приходится первой сказать, что произошло: разрушен не Советский Союз, а историческое Государство Российское. Нам предлагают в уплату за тоталитаризм отдать 300 лет русской истории. Наше государство собирали не большевики. Они, наоборот, разделив на республики, сделали оспариваемыми её территории».

Она собиралась 300 лет пролитой русской кровью. Что будет с армией? Она связана присягой. Что будет с русским народом, который в одночасье, не сходя и шагу со своей земли, вдруг оказался людьми второго сорта, национальными меньшинствами новых государств?» Сказала, что будет НАТО расширяться. Гробовое молчание было и… ужас. Хотя сочувствие было полное у военных. Но только один капитан с галёрки крикнул мне: «Правильно, Наталья Алексеевна!» Потом в кулуарах раздевалки мне многие жали руки. Но именно в раздевалке, между рядами пальто. Правильно потом Владимир Путин сказал (лет 12 спустя), осмелился сказать, что это была «огромная геополитическая катастрофа» – распад Союза. Как на него взъелись за рубежом! Кому на Западе было дело до этой гуманитарной катастрофы разделенного народа – и не только русского!

О «красном терроре»

Мой отец рассказывал, как у них на чердаке прятались евреи, когда белые мимо проходили, и белые прятались от красных, и красные от белых. Он говорил, что самое страшное время было ленинское – это 1920-е годы после революции. Потому что, помимо общего репрессивного начала, когда все жили в страхе, еще и любого могли без суда и следствия арестовать. Он слышал каждый вечер, где он жил (это был город Чернигов): подъезжала машина, вытаскивали из дома то инженера, то архитектора, то гимназистку какую. Увозили и расстреливали. При этом не надо было доказывать вину. Потому что революционная теория революционера Петра Стучки гласила: представитель враждебного класса не волен в своих поступках. Он является носителем классовых воззрений. Поэтому не надо искать и доказывать вину враждебного класса. Надо подсчитать, сколько этих представителей нужно вычистить и убрать, чтобы они не мешали делу революции. Вот.

И тогда это репрессивное начало еще было нагружено чрезвычайно антирусской и антиправославной пропагандой, чудовищной совершенно. Во время Пасхи, папа рассказывал, комсомолки и комсомольцы шли, «неприлично облапавшись». Тогда еще строже были нравы, чем даже в моей юности. С плакатом ходили: «Парни, девки, любитесь сколько угодно!», «Долой капиталистическую власть родителей!» Священников высмеивали, и не только высмеивали. Сколько их погибло и подверглось репрессиям.

О большевизме в искусстве

У нас обличители советского режима почему-то очень любят театр Мейерхольда того времени. Но вот театроведы, исследуя его творчество, его собственный тезис воспроизводят: «эстетический расстрел прошлого». Он ставил спектакли, в которых цари испражнялись на сцене, давили на себе вшей и блох. Это была вакханалия презрения и растаптывания всей предыдущей истории. Это типичное порождение именно большевизма в искусстве. И когда в другом театре поставили в классическом духе пьесу Шиллера «Коварство и любовь», над которой и сейчас можно плакать, Мейерхольд пришел в такую ярость! Кричал, что это пошлая мещанская история, которая совершенно неуместна – это устарело всё. Эта вакханалия была практически повторена – по своему духу ненависти и презрения ко всей истории государства – в конце 1980-х и в 1990-е годы.

«Это те же, что в 1917-м пришли»

Хочется вспомнить эпизод из последнего разговора с моим покойным отцом. Шла дискуссия, на дворе 1988–1989-й годы. Я была в отпуске, а тогда я работала в секретариате ООН. Помню, в час ночи на даче наливаю отцу чай, мы с ним обсуждаем, что происходит. Я ему говорю: мол, папа, это же хорошо, все перемены происходящие? Ты же сам пережил, видел и говорил мне о том, что было, как средневековом варварстве… Он задумался, уронил очки – и ласково, и грустно сказал: «Дурочка моя, детка, посмотри на них, это те же, что в 1917-м пришли. Государства не будет». Можете себе представить, он уже тогда все предвидел – распад СССР!

О возрождении самосознания

Та трагедия, которая произошла, на огромные десятилетия отбросила нас назад, хотя бы даже в мировоззренческом плане. Мы первые 10 лет (после развала СССР) не могли найти согласия ни по одному вопросу: по прошлому, настоящему, будущему. Мы стояли друг против друга и кричали «распни его, распни его» – это прошлое, настоящее и будущее. Мы совершали одну утрату за другой, терпели геополитические поражения. И только когда мы начали преодолевать этот период, мы начали восстанавливать честь и достоинство страны на международной арене. Россия очертила красной линией свою позицию: на нас больше не нажимайте, есть линия, дальше которой мы не пойдём. Как только у нации исчез страх перед реставрацией обкомов, немедленно задумались об альтернативе. И вот тут начала собирается национальная идея, стало можно опять говорить «русский народ» – как державообразующий народ, как субъект исторического делания. А потом все те же самые мои суждения нарасхват стали в федеральных и престижных органах печати.

В целом этот процесс стал вызывать ярость за границей. Что бы они там ни писали о каком-то подавлении, не могут не видеть, что общество само ищет путь, пена начала оседать, а под ней оказалось то, что не получается им использовать в своих интересах. Это как у писателя-культуролога Данилевского. Он писал, что Европа не признаёт нас своими. Она видит, что под верхним, размягчившимся и превратившимся в глину, слоем (это про нашу интеллигенцию – что в XIX веке, что сегодня то же самое можно сказать) оказывается ядро, крепкое и твердое, которое не растолочь, не размолоть, которое живет своей самостоятельной жизнью…

О пробуждении веры

В доме моем хранились старинные Евангелия, оставшиеся ещё от бабушек, которые были для меня как культурные памятники. И вдруг я почувствовала, что там должно быть такое, что мне ночью однажды приснилось. Я стала листать, и нахожу это место. Господь мимо меня не прошёл, случилось потрясение. И, как в том стихотворении:

Разверзлась бездна, звёзд полна,
Звездам числа нет, бездне – дна.

Это потрясение каким-то образом освободило меня от порабощённости действительности. Этот якорь, эта связь с миром метафизическим, неосязаемым делает человека господином ситуации в реальности. А не наоборот, потому что он не порабощён реальностью. Ты не возмущаешься от каждого политического наступления тебе на мизинец. Ты понимаешь, что всему есть своё объяснение, своё место в жизни, своё время, что вовсе не означает примирительного отношения. Часто «обвиняют»: вера учит смирению. А для меня это, прежде всего, понимание собственной грешности.

О «правах гомосексуалистов»

Причина такого интереса и внимания к теме сексуальных меньшинств – вовсе не в защищённости их прав. В законодательстве всех европейских стран давно есть нормы, которые позволяют наследовать имущество после совместной жизни двух однополых людей. Экономические стороны совместного хозяйствования и быта давно отражены в законодательстве. То есть никаких ущемлений их прав.

А причина всего происходящего – в революционной идеологии той ультралиберальной элиты, которая правит сейчас бал. В русле этой идеологии индивид должен быть абсолютно освобождён от любого порядка вещей: национального, религиозного, семейного, а теперь – еще и биологического. Даже Богом данная природа не имеет право сдерживать любое побуждение гордыни и плоти человеческой. Вы не имеете право также обсуждать такие темы: что такое извращение, отклонение от нормы.

По нашему приглашению на круглом столе, который я организовывала во Франции, блестяще выступили два наших депутата Госдумы. Говорили открыто о медицинских исследованиях. Французы хватались за голову и говорили: «Боже мой, в России есть свобода слова, в России есть свобода дискуссии! У нас табу!» А мы здесь, в России, осмеливаемся «это» (секс-меньшинства) считать чем-то плохим, не нормой. Там, на Западе, уже не смеют об этом сказать. Эту идеологию (мы её назвали «политическим гомосексуализмом») проповедуют практически все панъевропейские структуры.

О норме и не-норме

Мне часто говорят: откуда вы знаете, что есть норма? А логика очень простая: норма – это то, что обеспечит продолжение человечества. Если мы все станем как «эти», то всё, заканчиваемся в первом же поколении. Всё, не норма, считаю, отклонение. Пусть оно имеет право на существование, оно есть. В Ветхом Завете ещё об этом написано. Откройте Второзаконие. Там так написано, что мало не покажется, как говорится: кто делает то-то и то-то с мужчиной как с женщиной, тот должен быть истреблён. Это есть мерзость перед лицом Господа. За страшные преступления, за убийство можно было искупление какое-то получить. Но «это» считалось вызовом Богом данной природе человека. И к этому относились как к переворачиванию первооснов уже тогда. А явление было и тогда.

То, что Россия на государственном уровне осмелела и смогла сказать своё слово, причём невинное – призвала ограничить пропаганду среди несовершеннолетних, – это уже одно подняло её флаг и дало результат в международном поле: я вижу, что растут, как грибы, консервативные организации молодёжи даже в безбожной Франции, которая меня поразила атеизмом и философской левизной своего интеллектуального сообщества.

«Европу рано списывать со счетов»

Разве можно демонизировать Европу, создавшую великую культуру? Великими гражданами своих отечеств создана Европа. Это сейчас философия гражданина мира уничтожает Европу. Константин Леонтьев ещё в конце XIX века сказал: «Европа сама в себе уничтожает всё великое, изящное и святое».

Очень многие консерваторы на глазах изменили своё отношение к России. Они больше не верят тем гнусным пасквилям, которые там ежедневно в газетах печатают, понимая, что ненавидит нас либертаристская верхушка, которая овладела СМИ. Мне хочется верить, что рано списывать Европу со счетов. Но там сейчас настоящий либертаристский тоталитаризм. Это я с полной уверенностью могу сказать.

Когда мы видим то, что происходит с Европой, это нас мобилизует. А их мобилизует то, что они видят наше сопротивление. Это подбадривает консерваторов Европы.

О важности нации

XX и XXI века – это соперничество двух идей, выросших из философии прогресса: философии либеральной и философии коммунистической. Это двоюродные братья. И там, и там целью является построение безнационального, безрелигиозного будущего на единых стандартах. У коммунистов субъектом делания является класс. У либералов – индивид, нации нет. Но именно нации создали великие государства, великие культуры, великие державы. Поэтому не запрещайте нам себя называть русскими, в конце концов. Русский человек дошел до Тихого океана. Он вовлёк в свою орбиту огромное количество народов и сохранил их: даже в дружине дохристианской эпохи у киевского князя был полный интернационал. Мы заслужили право на более сложное взаимодействие русского и российского. Не заменяйте слово «русский» на «российский».

О скинхедах

Они не знают, за что они. Они знают, против кого они. А это неконструктивно. Но причина, породившая эти группки, – это не акцент на национальном вопросе. А наоборот – реакция на подавление национальности, реакция, маргинальная по сути.

О русских и россиянах

Национальное чувство, освящённое великими духовными ценностями, – это побуждение к историческому творчеству. Как россияне, мы – граждане России, мы совершенствуем политическую систему, мы – налогоплательщики, мы участвуем в выборах и т.д. Но культура как порождение духа не рождается россиянином. Плохой русский будет плохим россиянином. Он будет искать родину там, где ниже налоги: «Где хорошо – там и отечество». Культуру как порождение духа рождает неповторимое сочетание: язык, этнические привычки, климат, сформировавшаяся кухня, манера, быт. Это дух, миросозерцание, вера, общеисторические переживания.

О культурном ядре

Мы отличаемся от Западной Европы, которая шла по пути создания моноэтнических, мононациональных государств и монорелигиозных. Что это значит? Если расширялась территория, часть вытеснялась, если не хотели смириться, часть ассимилировалась, часть погибала. Мы никого не истребляли и не пытались насильно ассимилировать. Но тем не менее русский народ, безусловно, – основатель и стержень русского государства. Именно его терпимое православное ядро, хотя очень независимое и очень охраняющее свою ортодоксальность, привело к правилу: не призывать выкалывать глаза человеку другой веры.

Это позволило объединить вокруг одного стержня огромный букет наших народов. И русская история даёт примеры как раз очень конструктивного сожительства. Именно когда русский народ был силён, когда никто не сомневался в его центральной роли (именно центральной, не хочу сказать главенствующей), к нему присоединялись. К общечеловеческому, безрелигиозному, безнациональному, как призывают нас сейчас (у нас много национальностей), в XVII веке никто бы не присоединился, в ужасе бы отшатнулись.

Есть немецкая культура, есть арабская культура. Нет культуры эмиратской. Есть русская культура. Все гении всемирные потому стали всемирными, что, прежде всего, они были гениями национальными. Достигли такого великого уровня обобщения, который понятен другим народам. Плохой русский будет плохим россиянином. Поэтому не хороните русский народ, не растворяйте его. Мы заслужили это право.

О «среднем русском»

Нет в социологии понятия «средний русский» и никогда не будет. У нас нет типических черт, с точки зрения социальной психологии. У нас каждый сам себе философ, поэт, судит о мире, государстве, вселенских проблемах. У нас кто обедает в полдень, кто в час дня, кто в 5, кто вообще не обедает, как я. Сегодня мы встаём в 7, завтра до 11 утра поспали. Мы в отпуск едем и в феврале, и в мае, и в сентябре, и в июле. Мы не живём ровно так, как они. И никогда не будем. У нас страна разнообразная. Мы живём одновременно в XIX, XX, XXI веке. У нас и вечная мерзлота, и пустыня. Архаика кавказского аула, деревни русской нашей – и богемность Петербурга и Москвы….

У нас есть всё. Нам ведомо все: и богатства немыслимые, невиданные, и нищета средневековая, хижины и дворцы, отсутствие водопровода и высокие технологии. У нас есть всё, поэтому нам понятен любой уголок мира. «И острый галльский смысл, и сумрачный немецкий гений». Мы, если хотите, модель мира, нам всё понятно! Мы привыкли жить бок о бок с очень разными людьми в одном государстве, другой веры, другого образа жизни, которые иначе себя ведут на свадьбах и похоронах, едят другое. И мы привыкли уважать инакость в других. Мы ни от кого не требуем перекраситься, вынуть своё смыслообразующее ядро национальной жизни, как на евроцентрическом Западе.

О национальной самокритичности

Русские вообще очень самокритичны. Вся русская литература пронизана страшным самобичеванием. Никто на Западе не стыдится своих изуверов. Где-нибудь в учебниках вы найдёте сомнения в действиях Екатерины Медичи, которая в одну ночь отдала приказ, после которого были зарезаны семьи с детьми, по улицам текла кровь чуть ли не 70 тысяч гугенотов? Вы когда-нибудь слышали, какой это позор для Франции? А мы до конца своих дней будем спорить: Иван Грозный – тиран или нет? Они гордятся государственными делами своих изуверов, в частности, Генриха VIII, обезглавившего не только своих шестерых жён, но и гуманиста Томаса Мора. «Ничего, нормально. Никакой деспотии при этом нет. Европа – это колыбель всего лучшего». Мы себя сами не жалеем.

О будущем России

У меня нет шапкозакидательства, но нет и такого апокалипсического чувства, что с Россией всё кончено. Конечно, я, как все русские, рассчитываю на чудо, на Божью помощь. Но её заслужить надо. При этом надо хотя бы остаться различающим добро и зло, грех и добродетель. Это очень важно. Нужно быть верным своей истории. Нужно не забывать, что мы русские. «Гордись именем русский! Имя сие станет символом победы!» Эти слова Кутузова я прочитала на входе в музей города Малоярославца. Послушаешь наших теоретиков «россиянства», так и надпись эту надо будет снимать?

Любовь к своему – не есть ненависть к иному. Меня всегда хорошо понимают на Кавказе. Я выступала там среди интеллигенции. Они чувствуют и хорошо понимают, что не враждебна им эта моя позиция: от них, как от народа, мы ждем тоже сохранения их культуры. Мы на этом уровне всегда найдём общий язык. Но не отнимайте и у нас наше. Без культуры нет нации.

Total Views: 2795 ,
Русская Инициатива