В рамках проект «Солоухин» общественной организации «Русская Инициатива», посвященного жизни, творчеству и гражданской деятельности одного из самых издаваемых советских писателей своего времени, мы поговорили с близким другом Владимира Алексеевича, Зурабом Михайловичем Чавчавадзе.
Благодаря «Русской Инициативе» у Зураба Михайловича появилась прекрасная возможность вспомнить о своем близком друге и поделиться уникальными фактами из его жизни.
Зураб Чавчавадзе — генеральный директор Благотворительного фонда Святителя Василия Великого, директор православной гимназии
Биографическая справка: Князь Зураб Михайлович Чавчавадзе родился 22 января 1943 года в Париже. Отец — Михаил Николаевич Чавчавадзе, офицер лейб-гвардейского Конно-гренадерского полка, мать — Мария Львовна Чавчавадзе. В 1920-е годы эмигрировали во Францию. В 1948 году вернулись в СССР, после чего глава семьи был арестован и заключен в ГУЛАГ, а Марию Львовну вместе с детьми сослали в Казахстан. Реабилитированы в 1956 году.
Окончил факультет западноевропейской филологии Тбилисского государственного университета. Работал в НИИ научной информации в Тбилиси и преподавал в Грузинском государственном университете. В 1990 году стал одним из организаторов Российского дворянского собрания, позже приостановил свое членство в нем. На сегодняшний день является генеральным директором Благотворительного фонда Святителя Василия Великого и директором православной гимназии Святителя Василия Великого.
ЗНАКОМСТВО и БЛИЗКАЯ ДРУЖБА
Как вы познакомились с Владимиром Алексеевичем Солоухиным?
— Мы были дружны с ним с 67-го года. Я прочитал «Письма из Русского Музея», это произведение вышло приблизительно в начале 60-ых годов (63-64). Читая, не мог поверить, что это советское издание, потому что писатель позволял себе такие вольности и смелости в эпоху хрущевской оттепели, когда многие боялись даже вслух говорить об этом. Несмотря на то, что подобные вещи начинали печататься, это было смелым поступком для того времени. Заверяю, что при Сталине такое никогда бы не вышло. Я был совершенно поражен и все думал, как мне с ним познакомиться. Вскоре вышли “Черные доски”, и тут я вообще ахнул. Начал писать восторженные письма в издательства, где публиковался Владимир в надежде, что он ответит и мы, наконец, сможем познакомиться. Конечно, их никто не передавал ему. Время шло и однажды я узнаю от своего дядюшки, Александра Львовича Казем-Бека, что каждые две недели он приезжает к ним ужинать. Оказалось, что они — близкие друзья.
Лидер движения «младороссов», белоэмигрант, публицист, педагог, церковный журналист, богослов.
Александр Львович Казем—Бек был эмигрантом и жил в Париже, где создал крупную политическую партию “Младоросы”, сам он был настроен антисоветски, но не антирусски. Он был патриотом. В случае войны целью партии было прекратить антисоветскую деятельность и начать антинемецкую. Отделения партии располагались от Австралии до Америки, по всей Европе и даже в Китае. В военное время он оказался в Америке и публиковал много антинемецких статей. Он был видным деятелем русского зарубежья. В 1956-м году вернулся в Советский Союз по приглашению Патриарха Алексий 1 и работал при церкви в отделе внешних церковных связей, где налаживали связи с западной церковью. Поэтому он активно помогал в защите наших церквей.
Когда я сказал дядюшке, что всё пишу и ищу Владимира Солоухина, а он мне не отвечает, они пригласили его на ужин, где мы познакомились. И наша дружба продлилась до тех пор, пока он не умер у меня на руках.
Мы были с ним ближайшими друзьями, вряд ли у него был друг ближе, чем я. Не мне об этом судить, во всяком случае он сам так говорил всегда.
Бесконечно его люблю и каждый год езжу к нему на могилу. Он родился в Духов день, который не имеет конкретной даты, а привязан к Пасхе. То есть на 51-й день после Пасхи. Когда родился Владимир Солоухин,.Духов день пришелся на 14-е июня. Писатель праздновал свой день рождения только в Духов день. Поэтому мог праздновать свой день рождения и в мае, и в июне или даже в июле. Как правило, в этот день мы — круг его ближайших друзей собираемся, а отец Алексей Злобин служит панихиду. Таким образом, мы поминаем Владимира Солоухина.
СОБИРАТЕЛЬСТВО ИКОН
Он, конечно, занимался собирательством. Для него русские ценности были самыми важными, он воспитывался в этом духе. Владимир Солоухин видел и понимал ту счастливую жизнь, которую необходимо построить при лозунгах того времени, но вопрос был в том, какая была под всем этим подоплека. Он как искренне убежденный комсомолец замечал, что наша власть, та самая власть, которой он присягнул, допускала большие ошибки по части сохранения национальных и культурных ценностей. И будучи воспитанным в православном духе (его мать была глупого верующим человеком, Степанида Ивановна, показывала ему церковь в селе Олепино. в которой его крестили, она была в плачевном состоянии, закрыта и использовалась как складское здание), понимал, что мы разбазариваем национальные ценности. И соответственно начал понимать, что это нужно каким-то образом спасать. Впоследствии, ближе к концу 50-ых годов, он познакомился с Ильей Сергеевичем Глазуновым, который уже занимался этим. За его плечами было и много чего спас. Достаточно пойти в его галерею Глазунова в Москве и там можно увидеть целый отдел спасенных им шедевров древнерусского искусства. Начиная аж с 15 века.
Владимир Солоухин и Илья Глазунов
Именно тогда Илья Глазунов пристрастил Владимира Солоухина к собирательству. Художник был заражен этим как «какой-нибудь бациллой», писал сам Владимир в своем произведении «Черные Доски», где также описывал, как и сам заразился этой страстью. Главным идейным мотивом для его собирательства служило понимание, что ценности, которые власть разбазаривает, нужно спасать.
Страсть к собирательству в каком-то смысле носила спортивный характер. Он занимался этим на систематичной основе: поднимал целые справочники в библиотеках о разных русских регионах, какие там находились храмы, в честь кого они построены и какие ценности хранились в этих храмах, а затем целенаправленно выезжал к ним. Об этом он также подробно писал в «Черных Досках».
Приезжая в тот или иной храм он сталкивался с разными ситуациями, но как правило, наблюдал полное запустение, закрытые храмы, используемые не по назначению, как склады или мастерские. Спрашивал, куда делась та или иная икона и где хранятся все эти труды. Ему говорили где-то валяются на складах, делают из них дрова.
Однажды он столкнулся с вопиющим случаем:
Владимир договорился с колхозным председателем встретиться в назначенный час, однако председателя не было на месте. В ожидании он начал прогуливаться по скотному двору и местному хозяйству, где стал случайным свидетелем удивительной картины. Наступил час кормления свиней, когда они инстинктивно в нужный час выстраивались в ряд у кормушек, представляющие из себя деревянные желоба. Владимир наблюдал, как свиньи отвоевывают места у кормушки, дерутся, жадно поедая свою пищу. И когда свиньи все доели, одна свинья, что находилась ближе всего к нему, продолжала тыкаться своим пятачком в уже пустую кормушку, слизывая остатки. Вдруг Солоухин заметил краски на дней этой кормушки и понял, что ее дно сделано из икон! Владимир забил в тревогу и попросил отложить эту вещь для него. В последствии он начал выбивать эти иконы из кормушки, но, к сожалению все было безвозвратно утрачено. Осталось 2-3 иконы, которые можно было каким-то образом отреставрировать, он их и забрал.
Собирательство подразумевало под собой тяжелый труд. Все необходимо было собирать, складывать и затем вести по бездорожью. Поэтому для этих целей Владимир Солоухин в свое время купил специализированный газик, на котором он перевозил все эти иконы.
В какие храмы Владимир Солоухин передавал иконы?
— Отдавать иконы в храмы в годы, пока существовал государственный атеизм, просто не было смысла. Типичный пример для той России, когда закрывали 10 храмов в одном районе в Москве, а оставляли лишь один. Поэтому возникали те знаменитые «толкучки» в храмах. На праздниках было невозможно стоять, поскольку люди, которые раньше ходили в 10 храмов, теперь были вынуждены посещать один. Практиковалась и другая система. Верующие люди из закрытого храма переносили все в открытый. По этой причине храмы были заполнены иконами. Они висели всюду и даже хранились в так называемых запасниках, колокольнях и т.д., Поэтому в те годы, когда он их спасал, было бессмысленно передавать туда. В равной степени не имело смысла заполнять запасники, а люди попросту не хотели их брать. Как правило, он держал иконыу себя или у друзей. У Глазунова в этом смысле дела шли лучше, поскольку у него была огромная мастерская, и когда не хватало места, он хранил иконы там, в том числе и Солоухинские.
Когда в 88-ом году церковь уже свободно вздохнула и на неё не был гонений, а храмы начали открываться, тогда он начал лично передавать иконы в храмы. Мы вместе с ним перевезли целую машину икон в Данилов Монастырь, который тогда восстанавливался , начиная приблизительно с 86-87 года.Тогда там вел службы отец Евродий. Мы привезли иконы, а монахини помогали нам разгружать автомобиль.
Были неподъемные вещи, были различные мозаики безумный красоты. Также Владимир дружил с отцом Алексеем Злобиным, который тогда служил в храме Городня на Волге в Тверской области. (Храм Рождества Богородицы). В основном Владимир Солоухин передавал иконы друзьям, священникам. У него хранилась просто огромная коллекция. Помню, как однажды он приболел и попросил меня найти для него боржоми. Как нашел, приехал к нему домой. Он лежал в своей спальне, которая вся от потолка до пола была увешена шедеврами — огромными храмовыми иконами. Я даже пошутил тогда, сказав: “ Владимир Алексеевич, сейчас просто грешно болеть!”.
Часть 1. Продолжение следует.
В следующем материале «Русской Инициативы» в рамках проекта «Солоухин» вы узнаете о спасении Солоухиным исторических памятников, возглавлении Фонда ВООПИК и о последних днях великого гражданина, боровшегося за будущее всей России.
